Понятие «проективная идентификация» было введено в психоанализ Мелани Кляйн в её работе «Заметки о некоторых шизоидных механизмах», увидевшей свет в 1946 году. Появление этого нового понятия имело огромное значение, так как оказало сильное влияние на клинический подход многих аналитиков во всем мире. Интересно то, что проективная идентификация не являлась главной темой указанной статьи, и психоаналитик коснулась этого понятия лишь в одном абзаце своей работы.

Феномен проективной идентификации

Кляйн определила проективную идентификацию как одну из защит от персекуторной тревоги примитивного уровня, характерной для параноидно-шизоидной позиции, характерной, в первую очередь, для периода раннего младенчества от 0 до 4 месяцев. Проективная идентификация невозможна без использования расщепления – самого раннего защитного механизма, позволяющего еще незрелому Эго справиться с охватывающими его, время от времени, тревогами.

Параноидно-шизоидная позиция младенца характеризуется тревогой аннигиляции – страхом уничтожения (потери себя) в результате проецируемой угрозы из вне (располагающейся вне self), поэтому ребенок находится в ужасе от одновременного присутствия как хороших, так и плохих частей внутренних объектов своего Я, фантазируя, что из-за последних он может подвергнуться нападению. Он выбирает способ избавления от страха и проецирования этой аннагиляционной тревоги во внешние объекты.

Мелани Кляйн определяет проективную идентификацию, как «прототип агрессивных объектных отношений», когда расщепленное Я младенца изгоняет свои вызывающие тревогу плохие части, направляет и помещает их во внешний объект (например, в мать), тем самым индентифицируя его как размещенное во вне собственное плохое Я, которое может быть теперь использовано для открытой ненависти и агрессии, направленной на объект, вместо того, чтобы обращать их на плохие части внутри себя.

Проективная идентификация и целостность Эго

Расщепление любых внутренних объектов всегда сопровождается комплементарным расщеплением в Эго. Таким образом, при проективной идентификации субъект, избавляясь от вредного психического контента, всегда выводит из себя и часть собственного Эго. Мелани Кляйн считала, что проективная идентификация и сопровождающее её расщепление являются обязательными составляющими полноценного психического развития и гарантией достижения нормальной депрессивной позиции.

По мнению Кляйн, проективная идентификация служит не только для того, чтобы навредить объекту, но и с целью обладания им и контроля над ним. Она понимала проективную идентификацию как фантазию субъекта, а не какое-то конкретное действие. Важно отметить, что фантазии ребенка (и взрослого) могут проецировать на внешние объекты как плохие, так и хорошие части внутренних объектов, но в работе Кляйн и её последователей упор делался, в основном, на проекции плохих чувств, вызывающих глубокую тревогу у младенцев и пациентов. Хотя, именно проецирование хороших частей себя (любви, сочувствия и т.д.) является необходимым для развития гармоничных межличностных отношений и рабочего альянса в психотерапии, другими словами, того, что принято называть «эмпатией».

Однако, чрезмерная проективная идентификация хороших частей внутренних объектов может приводить к обеднению Эго или к тревожной зависимости от другого человека, ставшего, в результате, «хозяином» всех хороших частей Я субъекта. Также, собственное Эго может истощаться и в результате регулярных попыток избавиться от плохих частей Я – всё это разбрасывание частями своей психической конструкции Кляйн определяет как «чрезмерную» проективную идентификацию.

Проективная идентификация как терапевтический инструмент

Как было уже сказано выше, понимание и принятие проективной идентификации как существующего защитного механизма повлияло на клинический подход в психоанализе и других направлениях динамической психотерапии. Дело в том, что для Кляйн и её последователей система отношений «пациент-аналитик» всегда находилась в центре внимания. Проективная идентификация со стороны пациентов во время сессий предоставила специалистам великолепный инструмент понимания того, как пациент воспринимает аналитика.

Стало понятно, как объектные отношения прошедшей жизни, которые продолжают являться частью внутреннего мира пациента, могут проявляться и отыгрываться (проживаться) в терапевтических отношениях в кабинете. Более того, представления о проективной идентификации в дальнейшем углубились и подверглись значительному расширению со стороны последователей Кляйн, таких как Уилфред Бион и Бетти Джозеф.  В результате, внимание в исследовании проективной идентификации переместилось больше на объект (аналитика, мать), нежели на самого пациента, как это было у Мелани Кляйн.

Нормальная и патологическая проективная идентификация

Бион впервые озвучивает одну из целей проективной идентификации – эвакуацию чувств субъекта (представленных внутренними объектами) с целью контейнирования их во внешнем объекте. Данная эвакуация помогает ребенку (или взрослому) пережить эти чувства, превращая их с помощью объекта в более приемлемые варианты, которые можно потом интроецировать обратно.

Внешний объект выступает здесь важнейшим феноменом. Если мать, в случае ребенка, или аналитик, в случае пациента, имеют способность понять эти чувства и принять их, при этом не выйдя из эмоционального равновесия, то контейнирование становится возможным.  

Например, ребенок испытывает тревогу от плохой груди, не давшей вовремя молока, когда ему было голодно. Внутренние плохие частичные объекты, репрезентирующие эту фрустрирующую грудь вызывают страх и негативные эмоции (ребенок плачет). При появлении матери ко времени запланированного кормления он с ненавистью проецирует эти плохие объекты в мать и отвергает грудь (плохой объект). Тем не менее, мать прижимает к себе ребенка, выражает вербально сочувствие, поглаживает и успокаивает его, в результате чего грудь её преобразуется в качестве объекта, становится хорошей грудью «здесь и сейчас», заново интроецируется и принимается дитем. В данном случае можно говорить о нормальной проективной идентификации.

Однако, бывает так, что младенца окружает слишком много внутренних тревог (плохих объектов). Это вынуждает его очень интенсивно и практически непрерывно проецировать эти плохие части на мать, которая всегда рядом с ним, как первичный объект. В результате, она может не выдержать сильного напряжения от поступающей тревоги, и сама начнет тревожиться, столкнувшись со страхом со стороны ребенка. Кроме того, мать сама, как объект, в силу возможного личностного расстройства, может изначально быть эмоционально отрешенной от ребенка, не способной интроецировать его чувства и идентифицироваться с ними. В такой ситуации младенец способен еще больше усилить свою проективную идентификацию, чтобы попытаться избавиться от непереносимых чувств. Однако, это может привести к опустошению собственного Эго, что является прямой дорогой к развитию психозов. В этом случае принято говорить о патологической проективной идентификации.

Проективная идентификация как средство воздействия на объект

Эвакуация и контейнирование при проективной идентификации постоянно встречаются и на аналитических сессиях. Пациенты во время сеанса совершают бессознательные попытки вызвать в аналитике именно те чувства, которые не способны выдерживать внутри у самих себя. То есть с помощью проективной идентификации пациенты пытаются передать свои переживания, которые не могут вербализировать словами.

Например, у психоаналитика может появиться страх, который бессознательно сообщается пациентом. В результате контейнирующей интерпретации, просто сказав, что пациент хочет загнать весь свой страх в аналитика, можно заставить поместить проработанную им тревогу обратно в пациента и разрядить атмосферу сессии. Или, рассказывая, что его собственная сестра ухаживает за больным отцом только в надежде, что тот отпишет ей свою квартиру, пациент может проецировать аналитику собственные чувства и тревогу, что тот работает с ним тоже лишь в своих интересах, ради денег и возможных рекомендаций.

В подобных ситуациях аналитику главное не спутать проективную идентификацию пациента со своими собственными чувствами. Часто пациенты бессознательно, с помощью проективной идентификации, могут «подтолкнуть» психоаналитика к определенным действиям. В данном случае, проекция будет представлять из себя не только бессознательную фантазию и инструмент для транслирования своего эмоционально-психического состояния, но и являться, по факту, средством воздействия на аналитика (объект), вызывая этим изменения в поведении последнего.

Например, пациент демонстрирует апатию и на протяжении нескольких сессий говорит, что чувствует в своем бизнес-проекте огромную неуверенность, не считает его оригинальным и кому-либо нужным. При этом аналитическая работа ведется в сторону избавления пациента от этой установки. Потом он же вдруг начинает высказывать грандиозные фантазии по поводу возможных инвестиций в проект со стороны Запада, и его скорой востребованности в России и за рубежом. На самом деле пациент может проецировать своё намерение вызвать в аналитике соблазн критического отреагирования на звучащую неправдоподобно ситуацию и, тем самым, принижения ценности его бизнес-проекта. В случаях подобных проективных идентификаций задачей аналитика является способность к осознанию давления со стороны пациента и интерпретации содержания без вовлечения в банальное отыгрывание.

Таким образом, причинами для проективной идентификации со стороны как младенцев, так и взрослых пациентов могут быть как коммуникация, требующая достижения эмпатических чувств и глубокого сопереживания, так и эвакуация непереносимых или опасных для субъекта чувств, сопровождающаяся захватом определенных частей психики внешнего объекта.

Модели проявления проективной идентификации 

Проявляться же проективная идентификация в системе «пациент-аналитик» может по трем моделям.

• Во-первых, по оригинальной модели Мелани Кляйн, когда проективная идентификация влияет на восприятие пациентом аналитика, где первый пытается выразить потребность в защите, собственные желания или же добиться нужной перцепции своих чувств со стороны последнего. 
• Во-вторых, по более расширенной модели Биона, включающую не только формы проявления по модели Кляйн, но и процесс контейнирования плохих объектов, побуждающий аналитика почувствовать на собственной психике то, что бессознательно хочет от него пациент.
• И, в-третьих, по объединяющей все предыдущие исследования модели Джозеф, где, помимо перечисленных выше форм, проективная идентификация позволяет также пациенту бессознательно «подталкивать» аналитика к всевозможным отыгрываниям и действиям в соответствии с проекцией первого. 

Однако, следует иметь ввиду, что в клинической практике все три модели проявления проективной идентификации могут проявить себя одновременно, даже в рамках одной сессии.

Проблемы в работе с проективной идентификацией

Важно подчеркнуть существенные отличия в проявлении проективной идентификации, используемой для эвакуации фрустрирующих объектов от случаев её бессознательного применения для коммуникативных целей, описанные впервые Хербертом Розенфельдом. Он обратил внимание на то, что попытки интерпретации пациенту полученного от него путем проекции материала в том случае, если им движет внутренняя потребность эвакуации и контейнирования, вряд ли будут успешными.

Пациенту, в этой ситуации, очень сложно будет отделаться от чувства, что в него пытаются затолкнуть обратно всё то плохое и тревожно-фрустрирующее, от чего он только что попытался избавиться с помощью проективной идентификации. Это может привести к выходу из эмоционального равновесия, вызвать разочарование в аналитике или же апатию, но, в любом случае, затормозить терапевтический процесс или обесценить предыдущие наработки в кабинете.

Иногда проективная идентификация с целью эвакуации может быть и достаточно «гибкой», когда пациент демонстрирует способность восстановиться после интерпретации аналитика и продолжать обсуждение собственных тревог, не страшась их угроз, как изнутри, так и со стороны аналитика, куда часть из них была спроецирована.

Если же проективная идентификация используется как коммуникативное средство, то опытный эмпатичный аналитик вероятно сможет войти с субъектом в контакт, поняв и приняв его чувства, которые тот не мог выразить словами, благодаря чему пациент почувствует облегчение, как бы «понимая», что его проекция приносит пользу.

Проявление феномена ролевой актуализации

Проективная идентификация на аналитических сессиях может также приводить к наблюдению за интересным феноменом в психике пациента – ролевой актуализацией, детально описанной Джозефом Сандлером. После проекции жестоких и агрессивных объектов на аналитика, у пациента может возникнуть бессознательное стремление к воссозданию привычных и актуальных до этого объектных отношений в рамках собственного Я, то есть заново актуализировать роль фрустрирующих объектов. Их отсутствие вызывает тревожащее чувство нехватки. Получается, что ролевая актуализация, как не странно, также носит защитную функцию.

Например, во время одной из сессий женщина, с помощью проективной идентификации, пытается избавиться от внутренних объектов, ассоциированных с образом её жестокой и агрессивной матери, однако потом она вдруг прибегает к ролевой актуализации, чтобы заново восстановить внутренние объектные отношения с матерью. Интрапсихические объекты, связанные с фигурой матери позволяют пациентке связать с ними свою собственную агрессию, жестокость, зависть и ненависть, а главное, не нести за них свою ответственность, что защищает психику от внутренней тревоги за плохие части себя, даже, если это приводит к ощущению некоей внутренней пустоты.

Проективная идентификация  vs проекция

В заключении, хотелось бы обратить внимание на соотношение между понятиями «проективная идентификация» и «проекция» в психоаналитическом контексте. Провести между ними четкие различия и конкретизировать их представляется достаточно проблематичным.

Кляйн исходила из того, что термин «проективная идентификация» по сути отражает субъективную бессознательную всемогущественную фантазию, которая позволяет избавиться от тревожащих интрапсихических объектов путем проекции во внешний объект. В результате, субъект не только изгоняет из психики фрустрирующее содержание (плохие части), но и оказывает агрессивное воздействие на объект проекции, атакуя его и устанавливая над ним собственный психический контроль, заставляя частично идентифицироваться с Я субъекта.

«Чистая» же проекция, обычно, не подразумевает установления контроля за внешним объектом, а просто позволяет избавиться от плохих частей собственного Я, как бы отрицая их присутствие в своей психике путем перекладывания вовне и приписывания другому человеку. Это приносит проецирующему субъекту кратковременное, но заметное облегчение, разряжая внутренний объектный конфликт, вне зависимости от того, идентифицировался ли внешний объект с его Я или нет.

При фантазийном же проецировании в объект, возникающем в случае проективной идентификации, психическое состояние субъекта является как бы источником определенных свойств, которые целенаправленно передаются объекту. Таким образом, в ситуации использования проективной идентификации, мы имеем дело с активным и динамическим процессом, в котором осуществляемая субъектом проекция оказывает влияние на психическое состояние внешнего объекта.